– В 90-е годы ты работал в администрации Нижегородской области. Как удавалось совмещать работу государственного служащего и рок-музыканта?

– В 1992-м в администрации области был формирован департамент иностранных инвестиций, который впоследствии вошел в структуру комитета по управлению госимуществом администрации Нижегородской области. Я там проработал три года после окончания института иностранных языков. Я и мои друзья, которые пришли в администрацию вместе, свободно владели кучей языков, прекрасно знали друг друга по институту и рок-тусовке, поэтому никому не требовалось делить жизнь на какие-то сферы и что-то там совмещать. Это было единое целое, которое в течение дня могло переходить из приемной губернатора на вечернюю рок-сцену, а потом ночью снова возвращаться в первичный формат тусовки где-нибудь на Ярмарке в компании с условными Маргарет Тэтчер и Анатолием Чубайсом. Почти все местные рокеры тех лет побывали в нашем кабинете в администрации региона, который чем-то напоминал штаб-квартиру. Занимались мы исключительно экономикой и включались в процесс тогда еще самой первой волны приватизации, когда интерес к нижегородским компаниям проявляли иностранные партнеры и инвесторы. Мы и представляли ту самую государственную власть, которая в итоге обеспечивала приток инвестиций. По этому показателю область вышла в лидеры по стране, к нам приезжали за опытом ходоки из разных регионов.

– Насколько я знаю, тебе удалось поиграть на одной сцене с рок-музыкантом, который сегодня стал легендой рок-музыки, – Куртом Кобейном. При каких обстоятельствах это случилось?

– В Филадельфии я играл в группе The Low Road. И мы как-то зависли на всю ночь с Палмером (автором песен) и Мисси (вокалисткой). Послушали две кассеты с «Трестом», выбрали 10 песен и втроем их положили на английский. Получилось супер! Далее мы все это раскатали, отрепетировали и впоследствии на сцене пели с Мисси методом переклички. Всего тогда в трек-листе было 25+, из них 10 – мои. Так и катались по Штатам. По стилю, исполнению, подаче и энергетике это очень напоминало всеми нами любимый The Pixies. Мы со многими переиграли на фестивалях. Запомнились The Emotional Fish, Suzanne Vega. А перед Nirvana тогда был первый сет в Roseland Ballroom в Нью-Йорке. Обычный концерт. Что-то там Дейв Грол пытался на меня наехать – я пиво перепутал на столе. Но все обошлось. С тех пор пристально Foo Fighters слушаю.

– Ты одним из первых людей в Нижнем Новгороде еще в конце 80-х стал играть так называемую гитарную волну и постпанк. Насколько я понимаю, не изменяешь этой стилистике и поныне. Почему?

– Прежде всего я – панк. Когда пишешь и играешь в диапазоне от гранджа до гитарной волны, сложно сказать, изменяешь ли ты при этом постпанку. А может быть, кому-нибудь другому? Для меня нет стилевых условностей, но я принципиально не делаю что-то классическое: классический панк, классический хард-н-хеви, классический блюз. Элементы всего этого есть, но после того, как я все это пропускаю через себя, их уже сложно узнать. Например, я всегда жирно «грузил» гитару в волне, где это не принято. Не люблю чистый звук – для меня это звучит слишком пусто. Мой сын на гитаре сейчас тоже редко играет на прозрачном саунде. А на басе я использую специальный distortion и играю аккордами. Но это появилось относительно недавно и под явным влиянием Лемми. Для меня гитарная волна неразрывно связана с Питером. Мы играли в сентябре 1989-го два концерта подряд с «Буквой О» в ДК имени Горького на Стрелке. Чуть позднее – с «Народным ополчением» и «Бригадным подрядом». Это и можно считать той самой точкой нашего невозврата к обычным стандартным аккордам и текстам. А вообще любая группа стремится к собственному звучанию.

– Сравни два города – Нижний и Москву. Есть ли у Нижнего хоть какие-то преимущества перед столицей?

– Это города разного статуса: столичного и регионального. У жителей разные приоритеты. Это как Нью-Йорк и Бостон. С точки зрения комфорта жизни Нижний недавно был признан № 1 в РФ по версии журнала Forbes Life Russia. Но здесь значительную роль играет патриотизм населения, которому в обязательном порядке нужно что-то доказывать остальной стране. В столице никому ничего доказывать не нужно уже 10 поколений подряд. В бытовом плане в Москве практически нет проблем. Когда транспорт в Нижнем уйдет под землю и метро охватит хотя бы 80% городской территории, то можно будет сравнивать. По пробкам на дорогах примерно одно и то же. Качество воздуха и воды лучше в Москве. Преимущества Нижнего – это ценность города в душах тех, кто в нем родился, и желание сделать его лучше и умнее.

– В группе «Трест» сейчас играют твои дети. Тебе комфортно играть на одной сцене со своими детьми или не очень?

– Я переиграл с половиной человечества. Поэтому лично мне абсолютно все равно, с кем и как. Тут другое: нам комфортно писать и аранжировать новые песни. Для этого ничего никому не надо объяснять и куда-то ехать. А далее просто хором врубаем во все это барабанщика и играем на ближайшем концерте. Когда эта идея только пришла в голову, Саше и Любе было 15 и 13 лет соответственно. И в определенной степени сцена выполняла миссию универсального методического пособия по психологии – не бояться публики, раскрепощаться, самоутверждаться. Сейчас это просто интересно. Так же, как прыгнуть с парашютом или выловить многокилограммовую щуку на спиннинг. Каждый концерт – это новые впечатления для них.

– Что тебя сейчас связывает с Нижним Новгородом?

– Внук, старший сын, родня, друзья, дача. Хотя дача – это не сам город, а глубокая область. Суроватиха, Н. Березники. В этом сезоне я там жил с марта по сентябрь. А еще «Трест» должен был в этом году 25 июля играть в Нижнем на фестивале «Рок чистой воды», но случилась пандемия. Надеюсь, в следующем все будет хорошо. Зато в этом году мы отыграли в Нижнем дворовник у Олега Шакирского. Еще я регулярно появляюсь на гостевых матчах хоккейного «Торпедо» в Москве и Подмосковье. Это у меня с детства.

Сергей Анисимов

Фот из личного архива Владимира Колосова