Пьеса с историей

В советской школе нас учили, что в пьесе «Вишневый сад» Чехов показал отживающее свой век дворянство в лице Раневской и Гаева, набирающую силу буржуазию в лице хищника Лопахина и представителей молодого поколения Петю и Аню, для которых сад – олицетворение светлого будущего. Так ли это на самом деле? Самую, пожалуй, известную пьесу Чехова Театр на Таганке поставил два года назад. Постановка получилась яркая, необычная, новаторская. При этом для московского театра пьеса Чехова – особенная. Постановка Анатолия Эфроса 1975 года стала, по мнению критики, одной из наиболее интересных интерпретаций «Вишневого сада» в советское время. На сцене Таганки блистали Алла Демидова в роли Раневской и Владимир Высоцкий в роли Лопахина. Эфрос смело ломал стереотипы восприятия текста классика, навязанные школой.

«Вишневый сад» – последняя пьеса Чехова, написанная им за год до смерти, в 1903 году. При жизни писателя ее поставили в Московском Художественном театре (МХТ). Чехов настаивал, что «Вишневый сад» – комедия. Не все были согласны с ним. Станиславский, например, воспринял пьесу как трагедию и спорил с драматургом: «Это не комедия, не фарс, как Вы писали, – это трагедия, какой бы исход к лучшей жизни Вы ни открывали в последнем акте».

Режиссерское прочтение

Постановщик Юрий Муравицкий обратился к первоначальному замыслу автора. «Для меня это прежде всего продолжение исследования драматургии Чехова, специфики его юмора, – говорит режиссер. – Чехова-драматурга сделали священной коровой, хотя на самом деле он невероятно живой, язвительный, саркастичный автор… Сыграть «Вишневый сад» как комедию – не самая простая задача. Это глубокий, драматичный текст, затягивающий на территорию пронзительной грусти. Мы играем в открытую – делаем спектакль про то, как все мы пытаемся преодолеть эту самую «чеховскую тоску», в которую каждый раз неизбежно проваливаемся. Это может быть смешно, если смотреть со стороны. Для меня «Вишневый сад» – пьеса прежде всего о театре. В ней персонажи играют сами себя, выступают перед кем-то, что-то демонстрируют. Бесконечный перформанс, шоу. Персонажи Чехова раскрываются, играя на публику. Думаю, что «Вишневый сад» – это своего рода чеховский «театральный роман», его рефлексия по поводу взаимоотношений в МХТ».

 Театральность в квадрате

Сцена – парадная лестница в барский дом. На верхней площадке – рояль. Такое ощущение, что ты входишь в театр, где сейчас перед тобой разыграют представление. Условность, наигранность повествования всячески подчеркивается. Зрители как будто находятся в некоем театре-кабаре, где нарядные дамы и мужчины во фраках избыточно театрально разговаривают, поют, танцуют, красиво заламывают руки, стоят в деланных позах. Все диалоги-монологи произносятся наигранно-страстно, что называется, на публику. Некоторые даже пропеваются. Рояль на сцене поставлен не просто так: на протяжении всего действия звучит живая музыка. Поводов улыбнуться хватает. Епиходов, Яша, Дуняша, гувернантка Шарлотта Ивановна смешны и нелепы по определению. Епиходов «22 несчастья» постоянно падает, спотыкается на ровном месте, а при попытке застрелиться и вовсе, как барон Мюнхгаузен, убивает… утку. Слуги Яша и Дуняша – темные крестьяне, но с претензией. Пытаются подражать своим господам. Смотрятся при этом весьма забавно. Аплодисменты зрительного зала сорвал Фирс, который буквально взял на ручки барина Гаева и пронес через всю сцену укладывать спать.

Смешная жизнь

Резюме: снимается пафосность, драматизм, выстраивается диалог с залом. Параллельно приходит понимание сути авторского текста. Писатель как будто говорит нам: «Посмотрите, как смешна ваша жизнь, на что вы ее так бездарно тратите!» Смешной кажется и суета вокруг продажи вишневого сада, и победа Лопахина на торгах. Смешны слова Пети Трофимова, который обещает светлое будущее, а сам выглядит как «облезлый барин», вечный нелепый студент. Петя пафосно восклицает: «Мы выше любви!» На что Раневская (Ирина Апексимова) иронично отвечает: «А мы, значит, ниже любви?!» Раневская Апексимовой – прекрасное попадание в образ. Яркая, элегантная, настоящая аристократка. Для нее любовь гораздо важнее денег, а человеческие ценности – дом, семья, память о родных людях – не просто слова. Сад – уже не символ прекрасного будущего, а олицетворение всего хорошего, что было в прошлом. «Вся Россия наш сад!» – говорит Петя Трофимов. Да, срубить легко, посадить и вырастить что-то прекрасное будет сложно. Или даже невозможно. Думаю, именно об этом предупреждал нас Чехов 120 лет назад.

Елена Анисимова

Фото автора