Комедия-абсурд

В качестве режиссера народный артист России Анатолий Фирстов, сыгравший на сцене театра множество ролей, выступает уже не в первый раз. Режиссер-постановщик (читай: фокусник-иллюзионист) Анатолий Фирстов, как всемогущий Воланд, устроивший неслыханный переполох в булгаковской Москве, на этот наделал немало шума на нижегородской сцене. Оказывается, он обладает сверхспособностями – искривлять пространство, останавливать время и вершить страшный суд, когда в тартарары летят дома, вещи, деньги, мечты и пельмени. Актеры, занятые в новом спектакле, наверняка и не знали, какой «страшный суд» уготовил им режиссер. А предстояло им сыграть на сцене семь раз одно и то же. Со своей задачей небольшой коллектив актеров, занятых в спектакле, превосходно справился. Глашу сыграли Маргарита Баголей и Мария Мельникова. В роли Феди зрители увидят Сергея Трофимова и Александра Мамаева. Также в спектакле заняты заслуженный артист России Алексей Хореняк, заслуженная артистка России Тамара Кириллова, Павел Ушаков, Алена Глазырина, Евгений Зерин и другие.

Как рассказал Анатолий Петрович нашему корреспонденту, пьеса «Страшный суП» лежала у него на полке и просто нравилась, он хотел ее поставить, но все не решался. «Однажды захожу к знакомому обувщику, – говорит режиссер, – а он сидит и бубнит: «Каждый день одно и то же, одно и то же». Прихожу домой, а внук поет «День сурка». Ну, думаю, все это неспроста. Надо ставить пьесу! У драматурга Олега Богаева было две редакции пьесы «Страшный суП» – одна с длинными монологами и хорошим концом (2009 год), и вторая 2011 года – с урезанными монологами и невнятным концом. Я их соединил, и получилась отличная пьеса. Что касается жанра, то у Богаева он заявлен как «продолжение преследует в двух актах/трагикомедия». Для меня трагикомедия – высший пилотаж и самое яркое проявление драматического искусства. Но как это ставить, я не знаю. Да и слово «траги-» даже с дополнением «комедия» у нас не любят. Поэтому мы выбрали другой жанр – комедия-абсурд».

Вырваться из обыденности

Итак, по сюжету к молодоженам Феде и Глаше заходит их сосед «попрощаться и заодно долг отдать», сообщает о своей поездке в экспедицию, а затем, посидев немного и выпив чаю, вдруг осознает, что опаздывает на поезд, и поспешно уезжает на мотоцикле. Отъезжает, впрочем, недалеко – врезается в телеграфный столб и умирает. Его смерть видят из окна молодожены. И в эту секунду временная ткань дает сбой. Теперь, что бы ни делали персонажи «Страшного суПа», Кондрат Филиппович будет возвращаться, произносить быстрые сбивчивые слова и разбиваться снова и снова о бетонный столб. Гороховый суп и варенье не кончаются, сколько бы их ни ели, разорванные билеты и разбитая чашка склеиваются сами собой, вязание распускается, а диск с песнями Агутина оказался просто неубиваемым (велика сила искусства!). О, бедные-бедные артисты, которым приходилось повторять одно и то же! Представляю, как заплетались у них языки под конец дня. Они и на сцене еще то и дело оговариваются: «Батареи абсолютно горячие, как лед», «Я мечтал жить в тундре, в колонии пингвинов», «Думай руками, а не головой», «Вы увлекаетесь ядреной физикой», «Органы рук не гнутся». Кажется, налицо первые звоночки деменции (конечно, это своего рода комический прием). Кондрат Филиппович постоянно произносит: «Надо же, смысл потерял, о чем это я?», «Я хотел сказать что-то важное…» Дальше – больше: по ходу действия герои (не все, правда) начинают забывать, что с ними случилось несколько часов назад и даже минут. Герои затянуты во временную петлю, из которой, кажется, уже никогда не выбраться. Но, как говорит один из героев спектакля, «Не должно же быть так, чтобы наша жизнь здесь, сейчас так и осталась бы дурацкой бессмыслицей, пустым повторением одних и тех же слов, желаний и надежд».

По словам режиссера, «…желание человека вырваться из обыденности вечно. Сам я, конечно, счастливый человек, поскольку занимаюсь творчеством. И даже в репертуарных спектаклях играю каждый раз по-разному… А как быть человеку, который стоит у станка по восемь часов? Или офисному клерку, который смотрит на часы, отсчитывая минуты до обеденного перерыва?»

В стиле джазовой импровизации

Спектакль – словно инвенции Баха, словно нескончаемая джазовая импровизация на одну заданную тему, которая, кажется, уже и надоела, и выучена наизусть. И всякий раз появляются новые интонации, другие акценты, меняется тональность, ритм, настроение, и сюжет воспринимается уже по-другому, не надоедает. Поскольку ситуация в спектакле бытовая, то и костюмы персонажей обыденные. Все проявления дежавю происходят извне на этой самой бытовой почве. А вот отражение внешнего мира: светофоры, вспышки, солнце и луна, часы-кукушка и конец света – транслируется через видео.

Режиссер на сцене

Иногда, чтобы решить проблему, нужно посмотреть на нее со стороны. Такое решение принимает и режиссер, лично вмешиваясь в ход постановки. Во время спектакля он выходит на сцену и отправляет всех артистов отдохнуть. В финале уборщица и старый артист идут по лунной дорожке и рассуждают о театре. Как уходили папа Карло и его куклы, как уходили на заре неуловимые мстители, как уходили мастер и Иешуа. Все повторяется. Дежавю в жизни и на сцене.

Елена Анисимова

Фото организаторов