«Пишу как мне нравится»
– Николай Викторович, ваши книги написаны выразительным языком. Как будто писал хорошо подкованный филолог, хотя вы экономист по специальности. Кто привил вам любовь к слову?
– Я не знаю, насколько хорошо я пишу, самому себя оценить трудно. Учителей хороших по литературе вспомнить не могу. Я учился в Сормове, в обычной школе на окраине города. Историки – да, хорошие были. Они сумели привить любовь к истории, к краеведению. А писать я учился сам. В силу природного заикания мне всегда было легче писать, чем говорить. Возможно, это объясняет мой бойкий слог. Когда был студентом, сочинял юмористические рассказы. Работая после распределения на оборонном заводе, написал единственную серьезную книгу «Случай из жизни нормировщика». Конечно, о себе любимом, о чем же еще писать в 20 лет? Для меня работа на заводе была сродни каторге, я словно в клетку попал после вольного студенчества. Потом сменил множество работ, но все были не по душе.
К писательству я шел долго. В 2005 году вышла первая книга – «Завещание Аввакума». Получилось, что любовь к истории копилась, копилась, да и вылилась в одночасье в исторический детектив. Это была моя первая книжка, ученическая. Писать я не умел. Но, по-видимому, в ней было нечто, что заинтересовало людей. Оценки были неплохие. В конце концов, мой брат-близнец Александр дал деньги на издание, и с этого все началось. Пишу уже лет двадцать, сейчас у меня 30 книг. Стиль изменился, подход к сочинительству тоже. В детективах стало больше истории, фактов, реальных людей. Кому-то это не по душе, говорят, что раньше книги были лучше. Я использую мемуары, старые газеты, монографии, адрес-календари. Перед созданием книги изучаю архивы, старые карты городов. Люди считают, что в этом заключается моя «фишка». Возможно, с годами я утратил дилетантскую непосредственность, которая была в первых романах. Пишу как мне нравится. Не оканчивал литературных курсов, не знаю десяти законов детективного жанра. Но если мои книги читают, значит, в них что-то есть.
«Не люблю беллетристику»
– Говорят, кто много читает, тот хорошо пишет по определению…
– В основном читаю книги по истории, очень люблю мемуары. До беллетристики руки не доходят. Наверное, это плохо, но мне это не интересно, я ничего не могу с собой поделать. Классиков всех прочитал, когда мне было 20–30 лет. А современники типа Пелевина и Сорокина мне, видимо, не по зубам. У меня жанр, любимый народом – детектив. К стилю требования вроде как невысокие, было бы интересно читать… Но задача передо мной стоит сложная – написать именно исторический детектив. Это требует труда – вплести сюжет в ретроспективу времени. На самом деле я пишу и упиваюсь, выезжаю на своей любви к истории. Занимаюсь тем, что нравится, а за это еще и деньги платят. Счастливый человек!
– В каждом вашем романе есть яркие описания задержания преступников. А в школе вам приходилось драться или, может, занимались единоборствами?
– В школе я был тихим, спокойным ребенком, никого не обижал. Опыта бойцовского никакого. Когда я встречаюсь с «бойцами», они мне указывают на ошибки: вот тут соврал, вот там далеко от правды.
– «Бойцы» тоже книжки читают?!
– Читают, как ни странно.А эпизоды задержания уголовников я сам выдумываю. И потом, ведь не на этом построены книжки. Если в книгах будет один мордобой, они станут неинтересны. Моя задача – описать историю Российского государства в разных ипостасях.
Нижний – не криминальная столица
– История про сыщика Алексея Лыкова в ваших книгах началась в Нижнем Новгороде. Вы уже решили, где она закончится?
– Закончится история Лыкова тоже в Нижнем Новгороде. Да, начинал я с Нижнего. Действие второй и третьей книг разворачивалось тоже здесь. Потом понял, что только одним Нижним ограничиваться нельзя. Ну сколько преступлений может совершаться в небольшом провинциальном городе? Поэтому Алексей Лыков пошел на повышение, я перевел его в Петербург, в департамент полиции. Оттуда сыщика направляют расследовать преступления в разные города России. Сейчас будет книжка о Смоленске. Потом –книжка о Финляндии. Начнется Первая мировая война. Развал всего и всех. В феврале, например, вышла книга «На краю», где действие происходит в Приморье и Сахалине в 1913 году. После поражения в войне с Японией и уступки им южной части острова тот словно вымер. Из 50 тысяч жителей осталось 11 тысяч человек, это были ссыльные, которые не получили разрешение на отъезд. Каторги нет, рабочих рук нет, умирающая территория.
Я полетел на Сахалин. Как всегда, изучил архивы – сначала на Сахалине, потом во Владивостоке. Встречался с читателями, с краеведами. Книжку написал, она недавно вышла. Есть книги о Казани, Ростове, Одессе, Риге, Тифлисе, Ташкенте, Варшаве, появится книга об Архангельске. То есть география достаточно широкая, Лыков побывает во всех интересных местах Российской империи.
– А в Нижнем Новгороде Лыков больше не появится?
– Мой герой появится в Нижнем Новгороде, когда будет спасаться от ВЧК в 1918 году. Тогда закончится и карьера уголовного сыщика Лыкова. Он окажется между двух огней: между чекистами и повстанцами. Сначала, уходя от преследования, попробует укрыться в Москве, потом в Нижнем, потом кинется в свое имение в Варнавино. Вляпается против воли в уренское восстание и пропадет без вести. Я решил, что это будет предпоследняя книжка о Лыкове. Хотел убить Алексея Николаевича в Урене. Но меня взяли за горло читатели и сказали: «Чтобы Лыков был жив!» «Но это же мой герой, что хочу, то с ним и делаю!» –отвечаю я. «Нет, – говорят, – он наш!» Так что Лыкову суждено воскреснуть, как Шерлоку Холмсу, который сначала упал в водопад, а потом ожил. Ладно, пусть герой живет. Должны же быть везунчики.
А последняя книжка будет о Лыкове в Париже в 1923 году. Он выплывет там весь покоцанный, израненный и поможет в Париже обезвредить банду русских уголовников, покинувших Россию во время революции. Его сын Павлука останется в советской России, будет работать в советской военной разведке. Второй сын, Николка, уедет за границу. Дороги братьев разойдутся. Так часто бывало. Возможно, потом я напишу о сыновьях Лыкова – военных разведчиках. Советскую разведку – Разведупр – создали царские генералы, перешедшие на сторону советской власти: Бонч-Бруевич, Самойло, Потапов, Снесарев, Свечин и другие талантливые, достойные люди.
«А Лыков был?»
– У Лыкова существует исторический прототип или это чисто вымышленный персонаж?
– Прототипом главного героя моих детективов отчасти, совсем-совсем чуть-чуть, стал бывший начальник московской сыскной полиции Василий Иванович Лебедев, который создал 8-е делопроизводство – Всероссийский сыск. Все остальное – характер Лыкова, его недюжинная сила – выдумано. Кстати, с этим вопросом связан один курьезный случай. Как-то мой приятель спросил, может ли его духовник задать мне важный для него вопрос. В сторонке стоял дед во сто лет, почтенный старец. «Может»,– говорю. Дед подходит ко мне и спрашивает: «А Лыков на самом деле был?» – Нет, говорю, не было его. Выдумка. Он в сердцах махнул рукой и ушел расстроенный. Человек дожил до седин, а наивен, как ребенок.
– В первой книге «Завещание Аввакума» у вас есть великолепное описание дореволюционной Нижегородской ярмарки. Это просто книга в книге, целый законченный очерк – настоящая жемчужина, шикарная ретроспектива прошлого. Как вы работали над этой главой?
– Когда я писал «Завещание Аввакума», еще не было интернета. Я собрал все, что у меня было на бумаге, пересмотрел множество первоисточников. Изучил архивы ярмарочной полиции. Для меня в первой книге главным персонажем была Ярмарка. Все остальное – вертелось и крутилось вокруг нее. Думаю, что описание Ярмарки могло бы быть факультативным чтением для нижегородских школьников на уроках краеведения, и если мне есть чем гордиться, так это именно этими очерком.
– А само уголовное дело – борьба раскольников за рукопись Аввакума – придумано?
– Конечно. Но на Нижегородской ярмарке реально быломного криминала. Там же крутились миллионы! Деньги притягивали к себе уголовников всех мастей. Купцам нужно было быть предельно осторожными, потому что у любого трактира (как правило, торговые люди любили обмыть сделку) могли дать по голове. И никто тебя потом не найдет. По статистике убийств было мало, только если полиция обнаруживала труп. Но бандиты спускали тела жертв в Волгу. Их находили потом где-нибудь у Чебоксар, но это уже не нижегородская история. А нет тела –нет дела, просто человек пропал без вести, и таких дел имелось много. Официально в Нижнем Новгороде насчитывалось шесть-восемь убийств в год. А пропадали люди десятками. Достоверный факт: у губернатора Кутайсова под окнами в саду действительно селились бандиты, беспаспортные, беглые, воры. Кричали, жгли костры, пили водку. Кутайсов ничего с ними сделать не мог. А пришел временный генерал-губернатор Игнатьев и все «зачистил».
«Город стал лучше»
– Есть ли у вас любимые места в Нижнем Новгороде?
– Я люблю места, которые имеют «стаж» и возраст. Поскольку четко знаю, где заканчивался Нижний Новгород в 1917 году. Ели прихожу в какую-нибудь Лапшиху, то подо мной земля «не фонит», она для меня новая, неинтересная. Я люблю те «пятна», где еще остались приметы старины. Люблю Почайну, Черниговскую улицу, Рождественскую, частично – Ильинку, где осталась какая-то старая застройка. Мне нравятся места, где можно почувствовать дух эпохи, погрузиться в прошлое. Там я всех знаю, там для меня все родные.
– Что нравится, а что хотелось изменить в облике современного Нижнего Новгорода?
– Вот я побывал во Владивостоке – грязный город. Недавно вернулся из Смоленска – город нечищеный, на улицах никто не убирается. У нас все же лучше. Действительно, по уровню благоустройства город немного подтянулся. Нравится, что наводят порядок на туристических маршрутах, чистят Откос. А это немаловажно. Нижний длительное время был закрыт. В последние годы туристы стали открывать для себя Нижний Новгород. Оказывается, наш город интересный, много достопримечательностей. Это радует. К 800-летию города денег дали, подкрасили, почистили перышки. Авось гости будут приезжать к нам и дальше…
Елена Анисимова
Фото Алексея Манянина,
из архива Николая Свечина, а также из открытых источников
