Когда театр – праздник

Борис Наравцевич родился 18 августа 1924 года в Перми в семье театрального администратора. Вскоре семья переезжает в Ленинград. Там Борис окончил Школу-студию при Ленинградском БДТ, дружил со Стржельчиком, Копеляном, проходил стажировку у Товстоногова. Далее был режиссером в Астраханском ТЮЗе, главным режиссером в Астраханском театре драмы, в Воронежском и Рязанском ТЮЗах.

Но самым значимым для Бориса Абрамовича стал период работы в нашем городе. В 1970 году он переезжает с семьей в Горький, где следующие шестнадцать лет трудится главным режиссером ТЮЗа. Первый же спектакль – «Три мушкетера» по Дюма заставил всех поклонников и служителей Мельпомены заговорить о новом интересном режиссере. Столько веселой фантазии, неуемного юмора, задора было в этом спектакле. А потом были прекрасные спектакли по Шекспиру: «Двенадцатая ночь», «Сон в летнюю ночь», «Виндзорские насмешницы», мольеровский «Мещанин во дворянстве», спектакль «Бойкот» по пьесе Железникова (еще до появления фильма Быкова «Чучело»), чеховские «Три сестры» и «Дама с собачкой», «Любовь к трем апельсинам», «Песня о Данко», «Ревнивая к самой себе», пьесы Островского «Доходное место», «Воспитанницы», «Разноцветные страницы» по стихотворениям Маршака. Всего более сорока спектаклей. И почти каждый становился событием в культурной жизни города!

В Горьковский ТЮЗ в то время билеты раскупали буквально за день-два – как только открывались продажи билетов на будущий месяц. А в день спектакля лишний билетик начинали спрашивать еще на площади Свободы. Мало того, на спектакли приезжали зрители из других городов, поскольку слух о замечательных спектаклях и самобытном режиссере распространился среди всей театральной общественности. После спектаклей устраивались обсуждения. Борис Абрамович любил говорить, что театр – это праздник! А на детские спектакли часто ходили и взрослые.

Каждый считывал свое

Ольга Наумова, театральный критик:

– Борис Наравцевич считал, что все возрастные деления искусственны, а ставить для детей надо так, чтобы в зале было интересно всем зрителям, независимо от возраста. Главное, чтобы было ощущение чуда от встречи с театром. Вот всю сцену занимает забавный, огромный, сказочный башмак, и актеры, свободно импровизируя, разыгрывают детские стихотворения Маршака (спектакль так и назывался «Разноцветные страницы, или Мы играем Маршака»). Да, это детский спектакль, но на него ходили и вполне взрослые люди: интересно было наблюдать за актерами, которые каждый раз старались внести какую-то новую краску, играли озорно, свежо, «как в первый раз». А детский спектакль «Любовь к одному апельсину» ставился и в утреннее время (для малышей), и вечером (для студентов). И каждый считывал для себя что-то свое. Два обязательных «взрослых» спектакля в сезон (чаще один из классического репертуара, а другой – из «нашей жизни») требовали особой концентрации сил: Наравцевич внушал актерам, что именно здесь они имеют возможность шлифовать свое мастерство, перенося особую требовательность и на другие спектакли. Поиски новой драматургии, отвечающей запросам сегодняшнего дня, – это тоже была постоянная забота. Наравцевич любил ставить первым еще неизвестные пьесы, открывать новые драматургические имена: А. Хазанов, В. Левашов, В. Синакевич, Ю. Лиманов, М. Бременер… Удивительно плодотворным сложился у него дуэт с композитором Эдуардом Фертельмейстером, когда музыка составляла неотъемлемую часть драматургической основы спектакля. Не раз критики писали об особой атмосфере спектаклей Наравцевича. Она, безусловно, поддерживалась и особым музыкальным строем спектакля. Борис Абрамович всегда искал собственные театральные ходы, считал, что нужно отличать правду жизни от «правденки» (слепого, прямого, не облагороженного искусством, перенесения на сцену каких-то жизненных ситуаций). Он всегда ставил спектакли для самого взыскательного, умного и доброго зрителя. И зритель неизменно становился таким на его спектаклях.

Талантливая дочь о талантливом отце

Елена Фирстова, заслуженная артистка России, дочь Бориса Наравцевича, вспоминает:

– Папа буквально пропадал в театре, жил им. А еще он много ездил на фестивали, ставил в других городах. И дома бывал нечасто. Но когда он был-таки дома, то я постоянно слушала разговоры опять же о театре. И когда к нам приходили гости – а это были очень интересные люди: Георгий Товстоногов, Сергей Юрский, Алиса Фрейндлих, Игорь Владимиров, – опять все говорили и обсуждали театральные дела, премьеры, общие заботы и смешные истории. Мне это безумно нравилось! В детстве наиболее запомнился мне период, когда он работал в Воронежском ТЮЗе. Мы всей семьей жили прямо в театре, пока не дали квартиру. И я бегала по сцене, по театру, наблюдала актеров, смотрела репетиции и была счастлива. По дому папа ничего не делал, да и не умел, все его интересы были сосредоточены на деле его жизни.

К нему тянулись и его любили в коллективе. Почему? Он был добрым и порядочным человеком, у него было потрясающее чувство юмора, любил розыгрыши и очень наивно на них реагировал. И по-настоящему любил актеров и всегда защищал их. Как-то один молодой режиссер при нем строго сказал одной сотруднице, чтобы называла его исключительно по имени и отчеству. Борис Абрамович тут же громко и по-доброму в ответ попросил свою сотрудницу: «Ну а вы, Оленька, можете называть меня просто Боречка!»

Как-то мы на гастролях гуляли по Ярославлю, и я спросила папу, мол, ты известный режиссер, народный артист, признанный мастер, а чего бы ты хотел больше всего? И он ответил: «Быть опять молодым и чтобы мне было тридцать лет!» Я тогда этого не поняла, а теперь отлично понимаю его желания. И сейчас, когда я занимаюсь режиссурой, то нахожусь в постоянном диалоге с отцом. Хочется хотя бы приблизиться к его таланту. Но это невозможно, ведь у папы были такая безудержная фантазия, неиссякаемая энергия, он фонтанировал идеями, не щадил себя. И постоянно в себе сомневался. Чем больше времени проходит, тем больше мне его не хватает.

Александр Алешин

Фото из архива Елены Фирстовой